Удивляешься, откуда я такой взялся? Расчетливый, корыстный потребитель! Беру взятки. Не брезгую рублями, долларами и евро. Думаешь, что у меня нет ни стыда, ни совести. Да и откуда им быть, если я ни богу, ни черту не верю, а верю в У. Е. Прошу тебя, только не думай, что я с Луны свалился, или меня заслали американцы на наше телевидение, под именем Елены Ханги; чтобы рассказать стране «Про это». Отрицать не буду: интерес был, есть и будет. И не зависит от запретов Библии и власти. Так распорядилась Природа. Вот тогда одного телевизора на всю семью стало мало. Смотреть такое всей семьей претил наш российский менталитет; о сексе ни слова; и поэтому каждый стремился заиметь свой персональный телевизор; чтобы, наглухо закрывшись в комнате, и « чтобы никто не догадался», приглушив звук, постигать «Азбуку секса».
Хочешь знать, я, свой в доску! Я родился в благополучной семье, но не в благополучном государстве. В этом не вина моя, а беда. «Моя милиция меня больше не бережет». Оборотни в погонах. Милиция борется самой с собой. Положиться не на кого. Надежда и вера только на себя и на рубль. Сам за себя могу поручиться головой, а вот за рубль гарантии никакой: еще свежо на памяти то время, когда президент Ельцин заверял народ, что отдаст руки на отсечение, если рубль упадет в цене. У Ельцина руки целы, а наши сбережения плакали. Так что, рубль - величина переменная. Сегодня есть, а завтра – не знаю. По-тому что вчера был рубль; и еще что-то значил, а сегодня уже копейка. Одно название. Десять рублей – не деньги! На улице нищий копается в мусорной урне. Дал десять рублей. Вместо слов благодарности – косой из-под лобья взгляд, полный презрения и ненависти. А я здесь при чем? Цены меняются как свежие новости. Продавцы не успевают переписывать ценники. На такие «новости» ты реагируешь болезненно и кричишь: «Караул! Грабят!» Но тебя никто не слышит! Ни Президент, ни Правительство. А депутатам до тебя нет дела. Для них Госдума оказалась Первоклассной кормушкой страны. Поэтому и дураку понятно: почему столько много желающих на одно место. Неплохо пристроились к общественному пирогу и естественно, - сытый, голодного не разумеет. Над твоей головой постоянно висит зловещий рок и имя ему – Инфляция. Она представляется мне в образе одичавшей за двадцать лет Перестройки необъезженной строптивой лошадью. И по логике вещей, что бы ее взнуздать, укротить, сделать управляемой, по идее нужен настоящий ковбой. Но, к сожалению, у нас президент и члены правительства любители верховой езды, наездники, и чекисты. Теперь мне понятно, почему в Америке президент – ковбой. Инфляция у них головы не поднимает. А у нас восемь! (Запланировано на год, когда в январе – четыре!!!) Зато у нас борьба со шпионами на высоте. Шпионам к нам путь заказан. И как бы они ни маскировались, хоть под булыжник – пусть знают, что будут расколоты. Во всей этой ситуации сам собой напрашивается вопрос: если правительство – хочет, но не может обуздать инфляцию, естественно, должны были бы сойти со сцены и сказать: «Мы делали все что смогли. Хотели как лучше, а получилось как всегда». И это «как всегда» - Хорошо бы был бег трусцой, а то бег на месте. Гонят картину. Под пристальным вниманием Президента, Совета Федерации и Госдумы. Удивительно то, что такая картина устраивает всех. В спорте за пассивные действия спортсменов судья дает предупреждение, и снимает с дистанции. Что ты там говоришь?! Не говори себе под нос, а скажи во всеуслышание. Не бойся и не озирайся кругом – не посадят. Говоришь: был бы ты президентом! Все ясно, не один ты так думаешь; но, к сожалению, ты ни президент, ни сенатор и ни депутат…
И воспитание, - скажу тебе, - у меня не заграничное, а наше. Как у большинства – среднее: в среднем по району, а район на последнем месте. Я в наших ясельках и детских садиках воспитывался, где на меня мало обращали внимания. Сам понимаешь, воспитательница одна, а нас было тридцать с гаком ползуночков. И бегала она среди нас, как депутат Государственной Думы бегает при голосовании по рядам один за всю фракцию. У них там порука: один за всех и все за одного. Не беда, а вина. А в наших ясельках и садиках – сущая беда: каждому поминутно что-то надо. И требование свое каждый выражает громким плачем. Кто кого перекричит. Помню, бывало, орешь до посинения, пока на меня внимания обратят, что я стою по уши в дерме; потому что у меня мама – обыкновенная простая женщина, а папа слесарь.
С тех пор я усвоил для себя главное - быть как Жириновский. Никого не слышать, против ветра не плевать, нос держать по ветру; и стараться перекричать всех. Поэтому пришлось распрощаться со скромностью и за одно перешагнуть через совесть. Мне так удобно: морду лопатой и вперед, налегке, не связывая себя ни с чем. А ты удивляешься, откуда я такой взялся. Сам понимаешь – Перестройка. Перекрасился, перекрестился, отмежевался, смотрю на Кремль, с оглядкой на Запад. Поэтому считаю себя единороссом - демократом. Да, я, приспособленец, и не скрываю этого. В Природе такое явление называется выживанием, и если разговор идет о формах жизни – он не вызывает отрицательного оттенка. В Природе, кто не приспособился к новым условиям - погибает. Не делай вида, то, что я скажу – ты слышишь впервые. Мы все в какой-то степени – приспособленцы. И вся разница лишь в том; кто из нас удачно или нет, продал свою свободу: за рубли, доллары, евро. Работа – это своего рода, натуральный обмен: свобода – деньги. Правильно – не бери пример с госчиновника. Рисковый народ. Играют по своим правилам. И главное – в одни ворота. То есть себе в карман. Зарплату получают как товарищи, но живут как Абрамович. Азартные игроки. Играют по - крупному. На кон поставлен Уголовный Кодекс. Но в жизни есть непреложные истины, которые понятны даже ребенку. Например: спроси его «За чем люди ходят на работу?» Он, не задумываясь, ответит: «Чтобы работать». Детская наивность! Я тоже был такого мнения до поры до времени. Пока, что называется, своими глазами не увидел, кто, за чем на работу ходит. Безусловно, основная масса людей работают добросовестно: от звонка до звонка, всю смену, минуту в минуту, не покладая рук. Они трудятся как пчелки и не замечают, как пролетает рабочий день. Таких людей я называю уважительно - товарищами. Это очень скромный народ, звезд с неба не хватают, но жадный до работы.
Трудоголики. Они на работу идут как на праздник. Дело свое туго знают: работают не за страх, а на совесть, как для себя. Для них главной заповедью являются слова Святого Писания: «Ибо трудящейся достоин пропитания». Вторая малочисленная, но все же существенная прослойка трудящихся – это те, кто отбывают время на работе, как тюремный срок. По-этому они на работу идут как на каторгу. Работают спустя рукава. Мечтают, о красивой звездной жизни, и при первой же сомнительной возможности бросаются головой в омут. Это они заполняют всевозможные шоу – как участники, и как зрители. Без комплексов. Это значит – ни стыда, ни совести. Готовы пойти на все, и идут… в разные реалити – шоу «Дом. Новая любовь», «Офис», « Следующий», «Деньги не пахнут». А ты удивляешься, откуда берутся вандалы, отморозки, подонки. Что? Уже не удивляешься. Правильно думаешь! Я тоже так думаю – это не пережитки прошлого, даже не издержки капиталистического рынка, а кому-то надо.
Виктор Александров.