Между нами не будет оплывших свечей,
Разве только на каменных плитах.
В мертвой сцепке кружить по орбитам
Тех, кто чаще других повторяет – ничей.
- Вот судьба! – Береги меня чудо!
ПрЕвЕнтивно целуй в междурёберный плен.
Всё прощаю тебе,
всё прощаю, что было и будет,
Между ним и тобой, между мной и пустотами вен.
(Евгений Ортин. «Позволять», из сборника «Пустолетье»)
Люди, которым даровано умение чувствовать, именно этим умением и наказаны. Что может быть хуже, чем постоянно всплывающие в памяти эпизоды потерянного? Не вернется это все. Не вер-нет-ся!
Душа в очередной раз попыталась спрятаться от воспоминаний, свернувшись клубочком и подтянув колени ближе к сердцу.
К сердцу…
Помнишь, как ты впервые сказал, что хочешь поцеловать меня прямо в сердце? И так забавно наклонился, чтоб поймать мой растеряно-удивленный взгляд. А потом осторожно взял за руку и коснулся сухими губами запястья. В том месте, где чуть заметно бьется пульс. Это действительно был поцелуй в сердце. Оно вдруг замерло, словно кто-то внутри, под ребрами дернул стоп-кран, но тут же вырвалось и заколотилось, как бешеное.
А когда ты впервые любил меня… Помнишь? Мне показалось, что комната разлетелась на тысячи осколков. И что я сама уже не существую. На глазах почему-то выступили слезы.
- Тебе больно? – ты очень испугался тогда.
А я смогла лишь отрицательно качнуть головой в ответ. И тогда ты притянул меня к себе и коснулся ладонью спины. Между лопатками.
- Что? – чуть слышно прошептала я, уткнувшись носом тебе в шею.
- Я хочу почувствовать, как у тебя растут крылья.
Часы снова пробили осень…
Именно в это время года мы и встретились. Помнишь, как любили гулять в дождь под твоим огромным зонтом? А когда я ускользала от тебя, подставляя лицо под холодные капли, ты тянул меня обратно, обнимал и начинал собирать эти капли с лица губами. А прохожие… Впрочем, тебе никогда не было никакого дела до прохожих. А еще ты дарил мне вместо цветов огромные охапки желтых листьев. И называл Осенью. Вначале. А затем совсем коротко – О. А иногда – солнечной девочкой. Из-за цвета волос? А я хмурилась и возражала, что я – лунная, потому что родилась в июле. Ты смирился, заметив, что я действительно похожа на Луну сменой своих настроений. И улыбнулся, сказав, что у тебя широкие ладони, и ты сможешь удержать в руках даже Луну…
По вечерам, когда я пыталась работать, ты отодвигал меня от компьютера, прямо вместе с креслом и запускал какую-нибудь понравившуюся песню. Затем надевал на меня наушники, присаживался, обнимая мои колени, и смотрел в глаза, пытаясь понять – понравилось или нет. И если видел, что понравилось – а так было почти всегда, потому что ты умел чувствовать мое настроение – опускал голову на колени и ждал, пока я дослушаю до конца…
Душа налила полный стакан текилы, слизнула со шрама на запястье соленую капельку крови, выпила до дна и захлебнулась новым воспоминанием.
Черное море… Это твоя детская мечта? Ты заговорил о море, когда мы были знакомы всего несколько дней.
- Если я тебе до лета не надоем, проверим мой Форд на прочность, съездим к морю?
Форд отлично со всем справился. Целая неделя вдвоем… Только ты и я. Наверное, самая счастливая неделя в моей жизни… Кофе по утрам. Помнишь, как ты удивился, когда наши вкусы совпали? Не каждый отважится положить в кофе дольку лимона. Не каждый…
Там, в Крыму нет песка. Только галька. А я так люблю собрать песок горкой и запустить туда руки. А потом поднять полные ладони теплых песчинок и пропустить их сквозь пальцы. Немного щекотно. А чувство такое, словно контролируешь время. Можешь заставить его бежать быстрее, а можешь сжать пальцы и время окажется у тебя в ладони… Но на Черном море галька. Ты выкладывал у меня на спине маленькими камушками букву «О». А я смеялась и говорила – осторожно, крылья не сломай. А по вечерам мы брали бутылку легкого вина и снова спускались к морю. Ты купил два хрустальных бокала. Специально для таких вечеров. Когда рядом Очарование, а с неба наблюдает Луна, пластиковые стаканчики смотрятся просто смешно. Это ты так сказал. Мы сидели, обнявшись, на еще теплых камнях, пили вино, и ты читал мне свои стихи. А я смотрела сквозь хрусталь на лунную дорожку в темной воде и умирала от счастья…
Душа простужено закашляла и высыпала в ладонь горсть таблеток.
А потом… Потом я задала этот свой дурацкий вопрос. Ну почему я не умею наслаждаться сиюминутным так, как умел это делать ты? Мне обязательно нужно знать, что будет дальше… Море лениво ласкало огромный валун на берегу. Ты точно так же лениво перебирал пряди моих, слегка влажных волос. А я спросила:
- Когда все это закончится, ты ведь просто скажешь мне – пора – и уйдешь безболезненно, правда?
Твоя рука застыла, а потом медленно отпустила мои волосы. Ты даже не повернулся, встал и закурил. Я зачем-то еще пыталась объяснить, что щажу свою душу, и что все хорошее обязательно заканчивается, что все равно ты не сможешь любить меня вечно… И еще много всяких «что». Глупых и ненужных.
Ты все понял. Ты ведь всегда меня чувствовал. Ты просто бросил тихо: «Обещаю».
Но ты не выполнил своего обещания!
Не выполнил!
Не выполнил…
Душа застонала и проглотила все таблетки сразу. Потом заметалась, вторя гулким ударам сердца и, наконец, затихла, размазывая слезы по серым щекам.
Тогда я не знала, что нам осталось всего три дня… Три напряженных после моего вопроса дня. Ты оттаял уже только в машине, когда мы отправились в обратный путь. Сказал, что твоя душа никогда не захочет уйти от моей добровольно, только под пытками. Улыбнулся и решил меня поцеловать. Немедленно…
Говорят, водитель встречной был слегка пьян… Но разве это что-то меняет?
А может, тебя и не было вовсе? Может, тебя придумала осень, а дождь нарисовал на оконном стекле?
Ты говорил, что я твоя Душа и обещал уйти из моей жизни безболезненно. Теперь тебя нет, а твоя Душа осталась во мне. Вот только моя куда-то подевалась. И крылья больше не растут.
Наталья Балуева